Наталья Витрянюк: «Он был бы мною доволен». Как прошел год без Сергея
26 декабря 2020 года от ранений, полученных в автомобильной аварии, погиб Сергей Витрянюк, папа Кати (18 лет) и Глеба (11 лет), один из лидеров Ассоциации «Аутизм-Регионы». В годовщину смерти Сергея мы поговорили с Натальей, его женой (почему-то трудно написать «вдовой»), о том, как безвозвратно изменилась жизнь ее семьи и как пришлось измениться ей самой.
Поздно вечером он позвонил и сказал, что встреча закончилась и сейчас приедет такси. Она стала ждать и уснула, а проснувшись в два часа ночи, поняла, что его все еще нет. Телефон не отвечал. Не было звонков ни из полиции, ни из больницы, просто тишина и бесконечно долгие гудки в трубке. Помог друг семьи, который сказал: «Не звони ему больше, батарею разрядишь. Мы его найдем». И нашел. В пять утра Наталья разбудила свою старшую дочь, 16-летнюю Катю:
— Папа попал в аварию, я еду к нему в реанимацию. Останешься пока с Глебом?
— Поняла, останусь, — тут же по-взрослому ответила Катя.
Через неделю ей скажут, что папы больше нет, и она закричит: «Как же так! Я так в него верила!»
В него все верили. Сильный, здоровый, черноволосый, бородатый, решительный. Страшно ответственный, привыкший все контролировать. На такого всегда можно положиться.
Он просто обязан был выкарабкаться, но не выкарабкался.
А в реанимацию Наташу не пустили, сколько она ни умоляла. Сказали: «У нас не принято». Так и не попрощалась с мужем перед смертью.
Человек действия
«Первые несколько месяцев я его все время видела во сне, — вспоминает Наталья. — Мне даже хотелось, чтобы поскорее закончился день и наступила ночь. В этих снах он постоянно от меня уходил — то на работу, то еще куда-то, то мы ссорились. Потом я начала видеть его мальчиком, как мы влюбленные гуляем по парку. Мне было так… хорошо».
Наташа с Сергеем — оба из Ульяновска. Познакомились в школе. На переменах дрались линейками, а однажды у Наташи дома раздался звонок. На пороге стоял серьезный шестиклассник Витрянюк. На лацкане — значок с Лениным, в руках букет. Она растерялась и захлопнула дверь: «До свидания!». Букет остался на пороге. Мама и старшая сестра поставили цветы в красивую вазу на видное место и сказали: «Пусть тебе будет стыдно. Могла бы мальчика позвать чай пить, у нас и торт есть».
Им было по 17 лет, когда они начали встречаться. Через пять лет поженились и прожили в браке двадцать лет.
Они очень разные. В отличие от Сергея, Наташу никогда нельзя было назвать смелой и решительной. Да, в общем, с таким мужем этого и не требовалось. Он был скала, опора. Оберегал, прикрывал, но, в свою очередь, требовал от жены, чтобы она тоже была взрослой и ответственной, иногда раздражался.
«Он меня учил, даже, можно сказать, воспитывал», — признается Наташа.
Устроил ее на работу в свою компанию, занимавшуюся алкогольным ритейлом, и относился как к сотруднице строго, спрашивал без снисхождения.
Когда второму ребенку, Глебу, поставили диагноз РАС, Наташа не очень удивилась. Дошкольный педагог по образованию, она понимала: если у ребенка к трем годам нет речи, отсутствует указательный жест, наблюдаются странности в поведении, то что-то явно не так. И сама себя убеждала: «Нет, это не то, не то». Да и врачи утешали: «Что вы, у него глазки такие умненькие». Тем не менее, внутренне она была готова.
А для Сергея диагноз стал ударом.
«Отличник, медалист, кандидат наук — конечно, он хотел, чтобы сын был еще лучше, круче, успешней, — вспоминает Наташа. — Но Сережа всегда был человеком действия. Молча страдать и ничего не предпринимать — это не про него. Он включил компьютер, заперся в комнате, читал, общался со специалистами, и уже через несколько дней получал рекомендации от самой Юлии Эрц. Наконец, с пачкой распечатанных листов вышел из кабинета: „Я знаю, что делать“».
Так в жизни появился прикладной анализ поведения. Вскоре Наташа пошла осваивать модули (получив, как сама признается, «волшебный пинок от Сергея»), потом базовыми навыками стала овладевать дочка Катя, которой эти знания нужны не только для жизни с братом, но, возможно, пригодятся и в дальнейшем: она хочет поступать в педагогический университет. А там уж подключились бабушка, дедушка, да и вообще все, кто приходят в дом, знают, что такое прикладной анализ поведения. Конечно, были занятия и в центре «Наш солнечный мир», и в «Территория речи», где тоже используются подходы ПАП, была и иппотерапия, от которой отказались, когда стало ясно, что Глеб побаивается лошади: в конце занятия он никогда не давал ей морковку сам, а делал это рукой тренера.
Постепенно ПАП стал главным принципом жизни. «Он нам всем поставил голову на место, это наша религия», — говорит Наташа то ли в шутку, то ли всерьез.
«А можно мне к нему на небо?»
Глеб с самого начала был как будто бы привязан к маме больше, чем к папе. К ней он ласкался, а Сергея обнимал только со спины — кололась борода. Иногда отец тянулся сам обнять сына, но тот уворачивался. Сергей обижался: «Исчезну из его жизни, он меня даже и не вспомнит».
Но Глеб вспоминал, и еще как. Поначалу все время ждал Сергея. Ему объясняли, что папа не придет, но лишь только раздавался звонок в дверь, он все равно говорил: «Папа!» Когда что-то ломалось, он неизменно предлагал: «Давай позвоним папе!» Под окном стояла машина Сергея, и даже Наташа, видя ее, нет-нет да и ловила себя на мысли: «О, Сережа дома».
А уж когда прогревали двигатель (это обычно делал кто-то из друзей) и у автомобиля зажигались фары, Глеб точно знал: папа здесь.
Все это было невыносимо. Однажды Наташа сказала сыну:
— Папа не приедет, он на небе.
— Тогда можно мне к нему на небо? — спросил Глеб.
Больше она такого не говорила.
А жизнь продолжалась, и кое-что, к счастью, в ней не менялось. Ресурсный класс, который был создан благодаря усилиям, энергии и переговорным талантам Сергея, никуда не делся.
«Для меня до сих пор остаётся загадкой, как Сергей мог совмещать все многочисленные проекты, семью и бизнес. Я помню, как мы обсуждали один из последних проектов Ассоциации, которым он руководил, — ресурсные группы, и как проговорили почти 2 часа. Казалось бы, его ребёнок уже в школе, сосредоточься на ресурсных классах, но он очень хотел, чтобы помощь семьям с аутизмом была доступна уже в детских садах. В этом был весь Сергей, таким мы его и запомним, преданным делу и преданным другом».
«У нас на удивление стабильный коллектив педагогов, — радуется Наташа. — Тьюторы работают уже несколько лет, дефектологи и психологи тоже все на месте. Зарплату всем платит школа. На данный момент в проекте три мальчика и одна девочка. Так что в образовании Глеба ничего не изменилось, ребенок живет в привычном режиме, видит знакомых людей, и это ему помогает».
Глебу 11 лет, он учится пока в третьем классе по программе 8.3.
«Глеб умеет произносить слова, читает, пишет, но пересказы, связные тексты, развернутые ответы на вопросы — в этом он не очень успешен. Естественно, ему не нравится, когда его заставляют делать то, что не получается, потому что на этом много бонусов не заработаешь».
«Четыре галочки и телефон»
Младший Витрянюк — парень с экономическим складом ума.
«Все дети как дети, собирают бабочек, смайлики, конфеты, а наш только монетки», — смеялся Сергей.
За выполненное задание Глеб получает жетоны в виде нарисованных 5, 10 и 20 рублей. В конце недели все это пересчитывается и заменяется на настоящие деньги. Их Глеб обычно тратит в магазине, но недавно он пригласил сестру Катю и ее подругу в боулинг и сам за них заплатил. Он понимает ценность денег, для него это не просто абстракция, но плохо разбирается, что сколько стоит.
Если в «М.Видео» ему приглянулся телефон, он не понимает, почему его нельзя купить. Что значит «нет денег»? Вот же кошелек в сумке.
Кстати, телефон — это страсть. Глеб получает его, только если собрал за школьный день четыре галочки, но для этого нужно постоянно работать и быть включенным, а человеку неохота. Он садится за парту, дисциплинированно складывает ручки и говорит: «Можно я сейчас не буду заниматься?» («Этот протокол он освоил на отлично», — смеется Наташа.) Но, когда до конца занятий остается полчаса, Глеб старается наверстать упущенное. Частенько не успевает, но зато начинает понимать ценность времени.
«Мое самое первое яркое воспоминание о Сергее — его речь на конференции „Аутизм. Выбор маршрута“ в 2018 году, когда он озвучил родительский запрос к государству, обществу и специалистам. Я заслушалась — так экспертно и в тоже время артистично, драматично он звучал. Думаю, что многие из нас и сейчас ощущают благодарность за чувство гордости, которое всегда вызывали его выступления. В его лице мы, родители, всегда были не жалкие и несчастные, с протянутой рукой, а образованные, компетентные, очень убедительные люди с активной жизненной позицией. Через полгода я начала работать в Ассоциации и почти сразу же успела поссориться с Сергеем. Громко так, с огоньком. И тут же помириться. Тогда я узнала, как легко Сергей умеет делать первый шаг навстречу. Мы и потом спорили, иногда даже на повышенных тонах, но с ним было спорить не страшно, он никогда не таил обиду и быстро разрешал конфликт. Вообще рядом с Сергеем всегда было очень спокойно. Хорошо помню, как он брал на себя ответственность и принимал решения, когда мы все пасовали. А еще раз я узнала Сергея уже после того, как его с нами не стало. Я узнала, как сильно он любил Наташу, свою жену. И Сергей стал еще лучше, ведь только настоящий большой человек может так сильно любить. Год прошел, а внутри все так же пусто и больно. Он правда какой-то незаменимый».
«На прошлой неделе он встал в шесть утра, вышел в гостиную и сказал: „Мама, пора завтракать“. Я стала готовить завтрак, поворачиваюсь, а ребенок уже полностью одет, школьная форма застегнута на все пуговицы, спрашивает: „Где мои носки?“ А время половина седьмого, выезжать рано. Естественно, мы приехали в школу первые. Потом учителя рассказывали, что Глеб зашел в класс и сказал: „Здравствуйте. Четыре галочки и телефон“. То есть, он с утра составил четкий план — сделать все, что требуется, чтобы уйти домой наконец с этим вожделенным телефоном».
Конечно, за год Глеб повзрослел. Он по-прежнему ждет маму у окна, но, если она задерживается (а задерживаться приходится все чаще), это уже не трагедия. Начал ходить со старшей сестрой в магазин, где помогает ей складывать покупки и никогда не капризничает, поскольку давным-давно научился составлять свой личный список и покупает все строго по нему.
«Я только сейчас поняла, что значит неотступно быть рядом»
Главной опорой стала Катя. Она ответственно подходит к работе с братом, да и вообще любит детей. Стоит ей появиться на площадке, как вокруг нее сразу собирается тусовка из малышей, которых она умеет занять и развлечь. Как часто бывает в семьях, где у младшего ребенка РАС, старший настолько погружается в тему, что со временем начинает заниматься ею профессионально: идет в педвуз, осваивает ПАП, занимается общественной работой — словом, пытается создавать принимающую среду не только для «своего», но и для всех. Катя тоже готовится в педагогический университет, а пока у нее 11 класс, много учебы и дом, где она часто за старшую.
«Когда пришло время выйти в школу, мой стойкий оловянный солдатик сломался, — вздыхает Наташа. — Педагоги, одноклассники отнеслись очень тактично, с большим пониманием, но, видимо, сама ситуация, когда у тебя случилось горе и все обращают на тебя внимание… В общем, я стала замечать, что Катя приходит домой и плачет. Стала заворачиваться в одеяло. Я тогда очень испугалась, думала, что эта отсроченная реакция, возможно, ее накроет. Но ничего, обошлось».
Первое время Наташа ни с кем не могла общаться по телефону. Возможно, это была защитная реакция на слова участия, которые казались притворными: «Ну как ты там, бедная-несчастная?»
В такие минуты Наташа благодарила, говорила: «Спасибо, все хорошо, я перезвоню», — и вешала трубку.
Очень большую роль в жизни семьи теперь играют родные и друзья, которых она называет своими «ангелами-хранителями». Кто-то — бывший партнер Сергея по бизнесу, кто-то остался еще со времен Ульяновска. Есть подруга Ирина, бывшая одноклассница Сергея, — с ее семьей Витрянюки дружили всю жизнь. Три года назад Ирина потеряла мужа и теперь сказала Наталье: «Я тебя не брошу». Утро начинается с ее звонка. Она пристально следит за тем, чтобы Наташа, потерявшая за год 10 килограммов, набирала вес и присылала ей фото еды, которую собирается съесть.
«Сергей приезжал к нам в Уфу в декабре 2019 и в феврале 2020. Здесь, в Уфе, было несколько общих рабочих дней и важные встречи, где мы были вместе. И ощущение, что мы уже сто лет знакомы, понимаем друг друга без лишних слов. У него сын, и у меня сын — одного возраста, с аутизмом. Значит, примерно одинаковое время мы в этой теме, и примерно одинаковые жизненные маршруты. С Сергеем было легко и как-то очень спокойно, уверенно, надежно. Он всегда находил нужные и правильные слова, мог убедить любого. Рядом с ним появлялась вера в себя, в свои силы, казалось, что возможно все. Когда в прошлом году я узнала о трагедии, ощущение было, что потеряла очень близкого друга. Сергея многие запомнили у нас в городе, его нельзя было не запомнить. Он шутил, рассказывал разные истории. Обмолвился, что в отпуске не был уже несколько лет, общественная деятельность доходов не приносит, а времени отнимает много. Мечтал, наверно, что разгребет все дела и тогда уж отдохнёт. Судьба распорядилась иначе. Говорят, что незаменимых людей нет. Я думаю, Сергей незаменимый. Нам всем не хватает его. Его поддержки, надежности, веры, доброты, его мужественности. Изменится ли что-то в теме аутизма у нас в стране? По-прежнему хочется верить. Когда рядом был Сергей, не было никаких сомнений».
Они на два дня поехали в Питер, где Наташа была всего один раз в жизни и куда мечтала попасть (Глеб остался с Катей и с Наташиной племянницей, специально приехавшей из Ульяновска). В Питере Ира и Наташа каждый день проходили по 30 000 шагов, вечером падали от усталости, но это дало неожиданный заряд счастья, которого хватило надолго. Впервые после смерти Сергея захотелось улыбаться, работать и жить, а не тянуть лямку, мечтая лишь об одном: скорей бы вечер.
И это благодаря подруге.
«А ведь когда у нее у самой умер муж, мне казалось, что я проявляю сочувствие и участие, — признается Наташа. — И лишь сейчас мне понятно, что значит по-настоящему, неотступно быть рядом».
Жизнь после
Дома все осталось так, как было при Сергее. Его кабинет, педантично разложенные бумаги (он никогда ничего не выбрасывал), компьютер, резервные копии десктопа на флешках, которые он начал делать после того, как однажды Глеб во мгновение ока снес ему весь рабочий стол.
«Он любил писать на маленьких листочках. Я открыла его ежедневник, там на одной страничке все пароли, все ключи записаны. Иногда он спрашивал: „Наташа, где листочек, который вот тут лежал?“ — „Когда лежал?“ — „Два месяца назад“. Я приучилась никогда ничего не выбрасывать, а сейчас тем более не могу. Только купила плетеные корзинки и все бумаги складываю в них.
Надо разобрать мешок с одеждой, который вернули в больнице, поехать к ним за документами, но сил нет.
Я так и не пережила его смерть, просто задвинула ее куда-то вглубь себя. Потому что иначе ко мне снова и снова возвращается вопрос, почему я его не остановила. Ему особо и не требовалось никуда ехать в тот вечер, назавтра предполагался сложный день. Который не наступил».
«Мне очень запомнился последний день, когда Сережа был с нами. В этот день началась очень крупная онлайн-конференция Ассоциации „Аутизм-Регионы“, посвященная инклюзивному образованию детей с РАС. Сергей был главным организатором и выступал в качестве лидера Ассоциации. У меня был на этой конференции доклад, а после меня по программе выступал один из наших оппонентов, с которым я вступил в очень жаркую дискуссию. Потом мы с Сергеем созвонились и обсуждали этот день, потому что дискуссия была по принципиально важным для нас вопросам. Мы очень тепло и радостно поговорили, посмеялись вместе. А потом вечером в этот день Сергей попал в аварию. Мне этот день запомнился как день, когда Сергей выступал как лидер нашего сообщества, его слова именно так звучали, его фигура именно так выглядела. Сергей руководил самым крупным проектом нашей Ассоциации, он был наиболее заметен в публичном поле. Невозможно описать тот шок, то опустошение, которые возникли у меня и у нас всех, когда через несколько дней мы узнали, что Сергея больше с нами нет. Мы очень сильно надеялись, что он победит. Но, к сожалению, наши надежды не оправдались».
Не обошлось и без мистики. На 40 дней Наташа попросила свою племянницу смонтировать ролик, посвященный Сергею, отобрала его фотографии и песни юности, которые они пели в походах, — палатка, гитара, костер и довольный Витрянюк, который хвастался: «Я могу держать костер всю ночь» (и ведь мог).
«Пока я собирала фотографии, всё плакала, и когда смотрела ролик перед поминальным обедом, тоже не могла удержать слез. Он кончился, экран погас, но вдруг загорелся вновь — и на меня из глубины выехала наша с Сережей общая фотография. Почему-то мне в эту минуту стало легче. Надо же, думаю, какая у меня племянница молодец! Приехала в Москву, прибежала к ней и говорю: „Саша, как здорово получилось, особенно наш общий снимок в финале!“ Она расширила глаза: „Впервые слышу“ — и тут же заново показала ролик, который мне отсылала. Там и вправду не было такого финала».
Три Наташи
Она отказалась от лекарств, поймав себя на том, что сидит за компьютером и пять раз подряд жмет на одну клавишу. Старается себя контролировать, не плакать на людях и заниматься делами. Надо возить детей в школу, думать о том, как зарабатывать (пока что немного, но помогает пособие Глеба), и бесконечно решать вопросы, связанные с документами и собственностью.
Бизнес Сергея ушел в никуда, потому что Наташа не имеет ни знаний, ни квалификации, чтобы им руководить. Но самое грустное — пропала АНО «Центр коррекции аутизма», некоммерческая организация, единственным учредителем которой был Витрянюк. Переучредиться можно, но все придется начинать с нуля: гранты были получены на эту организацию, а чтобы участвовать в конкурсах, новая организация должна иметь стаж. Не помогли ни юристы, ни обращения в Минюст. Финансирование было отозвано.
«Сережа поддерживал меня почти во всем, что я делала, но первое слово всегда было за ним. Меня это устраивало, тем более что у нас всегда сходились точки зрения по основным вопросом. И тут пришлось все делать самой. Я только спрашиваю себя: „Как бы это сделал Сережа?“ Конечно, страшно ошибиться, но паники нет. Есть задача, можно сколько угодно прятаться, но в итоге ее придется решить».
Сейчас всеми делами занимаются три Наташи, мамы детей с РАС, все три женщины разные по характеру и темпераменту. Но у них общее дело, и сдаваться они не собираются.
«К сожалению, никто из нас не разбирается в вопросах деятельности НКО так, как разбирался мой муж, — говорит Наташа Витрянюк. — Нам ужасно не хватает его юридической подготовки, но мы идем в своем темпе, в меру наших возможностей. Ужасно жалко того, что было, но надо работать. Я очень изменилась за этот год. Мне кажется, Сережа был бы мною доволен».